Паутина [ Авт. сборник] - Джон Уиндем

А с этого момента все шансы на осуществление остальных планов и предложений упали до нуля — поживиться за счет лорда Фоксфилда уже не было дано ни организациям, ни отдельным лицам. Его светлость полностью потерял склонность спускать свои деньги в чужие дренажные системы: он изобрел свою, вполне оригинальную.

Само намерение, хотя и честолюбивое, было по существу простым и даже не новым. А отличало его то, что оно было твердом, а твердость ему обеспечивала способность его осуществить, претворить в жизнь.

Это было намерение основать свободную, политически независимую общину, наделенную силами и средствами, чтобы создать новый образ жизни, новый жизненный климат.

— Для начала — и это будет идеальным началом — на чистой доске надо начертить два слова: «Знание» и «Разум», — так, говорят, провозгласил лорд Ф. — Но, к сожалению, для дела в этом пользы будет мало. Лучшее, что можно сделать, — это дать новой общине место, где люди будут свободно подвергать сомнению все аксиомы, предрассудки, традиции, верность привычкам, словом, все, заложенное в нас еще до рождения, усвоенное прежде, чем в голове зашевелилась первая мысль, и что превращает нас в обитателей того мира, какой он есть, вместо того, каким он мог стать. Наша цель — порвать цепь, которую мы вынуждены влачить за собой всю жизнь, цепь, сковывающую нас с бесконечными поколениями наших предков, вплоть до первобытных людей, скинуть груз унаследованных представлений.

Большая часть противоречий на свете отражает противоречие, возникающее в нашем сознании, когда мы пытаемся продвинуться вперед, а тормоза ложных доктрин, предрассудков, устаревших норм и стремлений к неверным целям постоянно нас сдерживают. Они прочно заделаны в глубине нашей психики, и самим от них нам не освободиться, но мы можем немного отпустить тормоза для других. Если создать правильные условия и оградиться по мере возможности от риска повторного заражения предрассудками, то есть надежда, что через одно-два поколения они совсем ослабнут.

Так говорил он, рисуя картину растущей и развивающейся общины, которую все большее число одаренных людей всего мира будет почитать спокойной гаванью, где можно думать и работать, прибежищем от финансового, политического и прочего давления в рамках закона. Тогда возникнет новая культура, освещенная светом современного ей знания, в которой не останется темных углов с затаившимися цепкими призраками иррационального прошлого, державшими разум в узде. В свежей атмосфере новых «альпийских лугов» просвещения разум сможет беспрепятственно развиваться в самом подходящем для него климате и расцвести в полную силу.

Скромное поселение вырастет в город, затем, в свой черед, в Просвещенное Государство. Те мужчины и женщины, которые осознали пагубность для мира движения вперед наобум, без должного плана и поняли, что с прежним образом мыслей необходимо порвать, пока не поздно, обратятся с надеждой к новому государству. И чтобы использовать свободу думать и работать, туда со всех сторон станут съезжаться будущие Эйнштейны, Ньютоны, Кюри, Флеминги, Резерфорды и Оппенгеймеры. И, кто знает, может, и станет оно мозговым центром всего мира.

А на его фундаменте будет, конечно же, высечено имя Фредерика, первого барона Фоксфилда…

Но, тем не менее, на ранних стадиях подготовки по многим причинам Проект с именем лорда Фоксфилда открыто не связывался. Его светлость предпочитал использовать в качестве вывески имя Уолтера Тирри. Поэтому я открыл для себя Проект через Уолтера.

Нас познакомили мои друзья, думаю, из добрых побуждений. Они знали, что я ничем не занят и ничем не интересуюсь и, встревоженные моим состоянием, зазвали меня к себе на обед, одновременно пригласив Уолтера.

Тогда Уолтер уже непосредственно приступил к делам по претворению плана в жизнь. Не меньшей его заботой было завербовать подходящих людей — правду сказать, вообще каких-нибудь людей — для будущей общины. Поместив в своих обычных колонках переписки изложение общих принципов плана и адресовав тех, кто заинтересуется, к авторам проекта, он был разочарован отсутствием откликов. Теперь, оглядываясь назад, я не удивляюсь этому. Предложения должны были неминуемо казаться нереалистичными, и, без сомнения, попадись они мне на глаза в газете обычным образом, я и не глянул бы на них во второй раз, посчитав предложение сумасшедшим. Но когда я услышал, как Уолтер, проникнутый уверенностью в осуществимости дела, говорит о своем детище, то испытал совсем иное чувство. Как я уже объяснял, меня тогда нетрудно было убедить, и очень скоро его энтузиазм разжег во мне искру интереса. Ночью этот интерес разгорелся еще сильнее. И под утро мне уже являлись видения будущего Просвещенного Государства. К сожалению, сейчас я не могу припомнить их деталей. Все, что осталось, — образ залитого золотистым сиянием места, где все живут дружно, проникнутые духом надежды и товарищества. (Знаю, эта картина напоминает русские плакаты о будущем осваиваемых земель, но, может быть, русские как раз и испытывают те чувства, которые захлестнули меня тогда). Мне как будто явилось откровение, будто прежде я брел в полумраке и вдруг узрел простирающийся предо мной путь, залитый ярким светом. И не верилось, что я был так слеп прежде, и я поражался слепоте остальных. Путь был так прям и очевиден. Немедленно встряхнуть с себя все липкие предрассудки, привязчивые привычки и на чистом новом месте начать строить основание чистого нового мира. Есть ли более достойный способ потратить свою жизнь?..

На следующий день я позвонил Уолтеру, и мы договорились о новой встрече. С этого момента для меня все было решено.

В скором времени я поднялся из рядовых участников Проекта до некоторого привилегированного положения. Я знал, что за Проектом стоит лорд Фоксфилд, и Уолтер устроил мне встречу с ним.

Особого впечатления он не производил… Нет, так сказать будет неверно. У него была черта, надеваемая, как деловой костюм, дабы произвести впечатление: уверенная, немного высокомерная: слегка нетерпеливая манера разговаривать с людьми, но только в официальной обстановке. В свободное, так сказать, от работы время он не боялся показать или, может быть, неосознанно выказывал странную наивность. К этой перемене «костюмов» я так и не привык.

Приветствуя меня, он облачился в официальную манеру. С фасада лорд Ф. показался человеком, на лету хватающим мысли собеседника и моментально несколько свысока оценивающим сказанное. Как только мы заговорили о Проекте, он отбросил манеру «для приемов» и дал волю искренним чувствам.

— Уолтер, должно быть, познакомил вас с нашими планами в общих чертах, мистер Делгранж, — сказал он, указывая на Тирри, — поэтому вы представляете, что мы думаем начать с группы первопереселенцев, к которым потом смогут присоединиться остальные добровольцы. Я считаю в высшей степени важным правильно начать, чтобы наша первая группа заложила верное направление мыслей. Если сразу закрепятся ошибочные наблюдения, неверные отношения между людьми и представления о будущем, это значительно осложнит наше намерение создать то общество, о котором мы мечтаем, ибо выкорчевать их будет уже не просто. И потому я дал себе труд разузнать поподробнее о вас, мистер Делгранж. Я представляю себе круг ваших взглядов. Знаю, что вы довольно известны и занимаетесь историей обществ, с интересом прочитал две ваших книги. Вы хорошо схватываете направление намечающихся социальных тенденций, и я привел к выводу, как и Уолтер, что ваш опыт профессионала оказался бы для нас неоценимым, по крайней мере на первом этапе нашего предприятия, в определении наилучших форм будущего общественного устройства и в отыскании кратчайших путей к их достижению.